Читать интересную книгу Загадочная смерть [Strong Poison] (перевод Е.И. Саломатиной) - Дороти Сэйерс

— Ну-ка, быстро отсюда!

Ребенок ответил что-то неразборчивое. Сложив два и два, мисс Мерчисон из стука в окно, жеста и криков сделала вывод, что их бесценный мяч упал за ограду. Она сурово покачала головой и принялась за свое дело.

Но этот инцидент напомнил ей, что на окне нет штор, и в свете электрической лампы все ее движения видны с улицы так же хорошо, как если бы она находилась на освещенной сцене. Не было никакой вероятности, что мистер Эркварт или мистер Понд находятся где-то поблизости, но было все же очень беспокойно. Более того, если вдруг мимо будет проходить полицейский, разве он не узнает отмычки даже за сотню ярдов? Она посмотрела в окно. Было ли это ее возбужденное воображение, или действительно коренастая фигура в темно-синей форме появилась со стороны Хэнд-Корт?

Мисс Мерчисон в тревоге отбежала от окна и, схватив папку, заторопилась с ней в кабинет мистера Эркварта.

Здесь, наконец-то, ее никто не увидит. Если кто-то придет — даже миссис Ходжес, — ее присутствие здесь, конечно, будет не так просто объяснить, но, во всяком случае, шаги она услышит заранее.

Ее ледяные руки дрожали, и ее состояние было совершенно неподходящим для применения на деле инструкций Отчаянного Билла. Она сделала несколько глубоких вдохов и приказала себе не торопиться. Вот так, не надо спешить.

Она тщательно выбрала отмычку и сунула ее в замок. Целую вечность, как ей показалось, она не могла нащупать цель. Наконец крючок на конце отмычки прижался к пружине. Движением вверх и от себя она ввела в замочную скважину еще одну отмычку, держа ее второй рукой... и почувствовала, как отодвинулся рычаг, — через миг раздался щелчок, и замок открылся.

В папке было немного документов. Первым лежал список ценных бумаг, озаглавленный «Ценные бумаги, находящиеся на хранении в банке «Ллойдз». Дальше шли копии некоторых документов на право собственности, оригиналы которых находились на хранении там же. Затем лежал скоросшиватель, заполненный различной корреспонденцией. Там были письма самой миссис Рейберн, самое последнее было пятилетней давности. Кроме того, там были письма от арендаторов, банкиров и акционеров с копиями ответов, составленных в офисе и подписанных мистером Эрквартом.

Мисс Мерчисон торопливо просмотрела все это. Ни завещания, ни копии, ни даже того сомнительного черновика, который юрист показывал Уимзи! На дне коробки оставались только две бумаги. Мисс Мерчисон взяла первую. Это была доверенность от 1925 года, дающая Норману Эркварту полное право действовать от имени миссис Рейберн. Второй документ был аккуратно перевязан красной тесьмой. Мисс Мерчисон развязала ее и развернула документ.

Это было постановление об опеке, предоставляющее Норману Эркварту право распоряжаться всем имуществом миссис Рейберн в качестве опекуна с условием, что он ежегодно будет вносить на ее текущий счет определенную сумму для оплаты ее личных расходов. Постановление было датировано июлем 1920 года, и к нему было приложено письмо, которое мисс Мерчисон торопливо прочла:

«Эпплфолд,

Уиндль.

15 мая 1920 г.

Мой дорогой Норман. Большое тебе спасибо, милый мальчик, за поздравление ко дню рождения и симпатичный шарф. Очень хорошо, что ты помнишь свою старую тетушку.

Мне пришло в голову, что сейчас, когда мне уже перевалило за восемьдесят, пора полностью передать мои дела в твои руки. Ты и твой отец очень хорошо вели мои дела все эти годы, и ты, конечно, всегда, как положено, консультировался со мной, прежде чем предпринять какие-либо шаги в области инвестиций. Но сейчас я действительно становлюсь очень старой женщиной, настолько, что теряю связь с современным миром, и я не могу претендовать на то, что мои советы сохраняют реальную ценность. А еще я очень устала, и, хотя ты все всегда объясняешь очень ясно, я нахожу написание писем тягостным и утомительным для меня в моем преклонном возрасте.

Поэтому я решила поместить свою собственность под твою опеку до конца моей жизни, чтобы ты мог распоряжаться ею по своему усмотрению и каждый раз не должен был консультироваться со мной. А также, хотя я себя еще чувствую достаточно здоровой и сильной и мне приятно сознавать, что моя голова еще при мне, я понимаю, что это счастливое положение вещей может измениться в любой момент. Меня может разбить паралич или настигнуть слабоумие, и я пожелаю по-дурацки распорядиться своими деньгами, как нередко поступали глупые старухи.

Поэтому составь, пожалуйста, соответствующий документ, привези мне, и я подпишу его. Тогда же я дам тебе инструкции по поводу моего завещания.

Еще раз благодарю тебя за поздравление и добрые пожелания.

Твоя тетушка

Розанна Рейберн».

— Ура! — воскликнула мисс Мерчисон. — Завещание все-таки было! А постановление об опеке — наверное, это тоже важно.

Она еще раз перечитала письмо, пробежала глазами пункты постановления, обратив особое внимание на то, что Норман Эркварт был назначен единственным опекуном, и запомнила некоторые самые крупные и важные документы из списка ценных бумаг. Затем она сложила все в прежнем порядке, заперла папку, которая с ангельской покорностью поддалась ее манипуляциям, вынесла ее в приемную, положила на место, взгромоздила на нее другие папки и вновь вернулась к своей машинке как раз перед тем, как миссис Ходжес снова вошла в офис.

— Только что закончила, миссис Ходжес! — воскликнула она жизнерадостно.

— А я думала — закончили вы или нет, — сказала миссис Ходжес, — я не слышала стук машинки.

— Я делала заметки от руки, — ответила мисс Мерчисон. Она разорвала испорченный первый лист документа и бросила его в корзину для бумаг вместе с листом, который начала печатать вечером. Из ящика своего стола она вытащила верно отпечатанную первую страницу, заранее подготовленную для этой цели, прикрепила ее к пачке листов, вложила первый экземпляр и необходимое количество копий в конверт и запечатала его, адресовав господам Хэнсону и Хэнсону. Потом надела пальто и шляпу и вышла, любезно попрощавшись в дверях с миссис Ходжес.

Пройдя немного, она оказалась у офиса господ Хэнсонов, где и опустила пакет в щель для корреспонденции. Затем быстрым шагом, напевая себе что-то под нос, она направилась к автобусной остановке у пересечения Теобальдс-роуд и Грейз-Инн-роуд.

— Я считаю, что заслужила небольшой ужин в Сохо, — сказала мисс Мерчисон.

По пути от Кембридж-Серкус к Фрит-стрит она снова напевала какой-то мотив. «Что это за дурацкая мелодия?» После небольшого размышления она узнала в ней гимн, который они пели хором на собрании в доме Отчаянного Билла.

«Господи помилуй, — подумала мисс Мерчисон, — не иначе как я схожу с ума».

Глава 15

Лорд Питер поздравил мисс Мерчисон и пригласил ее на совершенно особый ленч у «Рулз», где для знатоков подавали исключительно тонкий старый коньяк. Мисс Мерчисон вернулась в офис немного позже положенного и в спешке забыла вернуть отмычки. Но когда проводишь время в приятной компании, невозможно помнить обо всем.

Уимзи и сам только благодаря огромному усилию воли поехал к себе домой, вместо того чтобы броситься в Холлоуэй. Хотя милосердие и требовало поддерживать моральный дух узницы — а он именно таким образом оправдывал свои ежедневные визиты, — он понимал, что было бы гораздо милосерднее доказать ее невиновность. А в этом больших успехов все еще не было.

Версия самоубийства стала выглядеть очень обнадеживающей, когда Норман Эркварт показал ему черновик завещания; но теперь его вера в этот документ была полностью подорвана. Оставалась еще небольшая надежда, что в «Девяти кольцах» найдут пакет с белым порошком, но дни безжалостно уходили, и эта надежда почти исчезла. Уимзи раздражало вынужденное бездействие — ему хотелось бежать на Грейз-Инн-роуд, допросить, запугать, подкупить каждого человека и обыскать каждый уголок внутри и снаружи «Колец», но он знал, что полиция справится с этим лучше, чем он.

Почему Норман Эркварт хотел направить его по ложному следу? Он легко мог бы вообще отказаться давать информацию о завещании. В этом есть какая-то тайна. Но если Эркварт в действительности не является наследником, то он играет в довольно опасную игру: старая леди могла умереть в любую минуту, и тогда завещание было бы утверждено и, возможно, опубликовано. Ей девяносто три, здоровье ее весьма хрупко. Небольшая передозировка чего-либо, потрясение, даже легкий шок — как легко поторопить смерть... Нет, так нельзя думать. Он лениво размышлял о том, кто живет со старухой и ухаживает за ней...

Было тридцатое декабря, а он все еще топтался на месте. Величественные тома на полках, творения святых, философов, историков, поэтов смеялись над его беспомощностью. Вся собранная на этих полках мудрость и красота не могли подсказать ему, как спасти от мучительной смерти женщину, которая была ему так дорога и необходима. А он считал себя весьма искусным в этом деле. Невероятная запутанность и глупость ситуации угнетали его. Он скрипел зубами и беспомощно злился, шагая взад-вперед по изысканной, богатой и такой пустой комнате. В большом венецианском зеркале над камином он видел свое отражение. Бледное, немного глуповатое лицо, зачесанные назад соломенного цвета волосы, идеально выбритый, нежный, как у женщины, подбородок, безупречно накрахмаленный воротник, элегантно завязанный галстук, подходящий по цвету к носовому платку, который застенчиво выглядывал из нагрудного кармана дорогого костюма, сшитого на Сэвил-роуд. Он схватил бронзовую статуэтку с каминной полки — прекрасная вещица, даже хватая, его пальцы ласкали темную патину, — им овладел порыв разбить зеркало и отраженное в нем лицо, взорваться в отчаянном крике и движениях.